Ранее мы публиковали первую часть интервью с немецким историком Анной-Вероникой Вендланд. Госпожа Вендланд в качестве наблюдателя работала на Ровенской АЭС в течение шести недель. В фокусе ее исследования - история развития атомной техники и атомоград на постсоветском пространстве. Свою работу на Ривненской АЭС немецкая исследовательница начала еще в 2012 году. В течение последних трех лет трижды работала на нашей станции по месяцу-полтора. За это время узнала много интересного о жизни в украинских атомоград и о характере украинских атомщиков. А еще рассказала, действительно то, что хорошо для немца хорошо и для украинского.
- Анна-Вероника, мы с Вами уже ранее говорили о психологии атомщиков украинских и западных, в частности, немецких. Что Вы думаете о нашем так называемый славянский менталитет?
- О, ваши атомщики сами шутят, что ваши блоки спроектированы с учетом ваш славянский менталитет (смеется - И.К.). В то же время первое, на что обращаешь внимание - ваше коллегиальное, социальную жизнь. Я бы сказала, здесь социальную жизнь очень отличается от того, что в Германии. У вас это очень развито. Мне очень нравится эта коллегиальность, которую я вижу каждый день на смене. Начиная с того, что атомникиз уважением относятся друг к другу, здороваются, когда первый раз в день видятся. Всевозможные такие маленькие знаки или ритуалы уважения. Хотя, конечно, между собой совершенно по-мальчишески, по-коллегиальном быстро, когда коммуникация должна быть быстрая, в том числе и жаргоном разговаривают. Это, безусловно, и у нас так. Этот коллегиальный стиль мне очень нравится. Хотя я, конечно, наблюдатель со стороны, я женщина в мире мужчин, об этом не надо забывать, это тоже разница. Я не знаю, как бы они вели себя, если бы я была мужчиной.
Второе - это так называемая ментальная дело. Ваши инженеры рассказывали, что даже в Курчатовском институте говорили, что конструировали ВВЭР для «русского менталитета», то есть с большим запасом безопасности. Это, конечно, шутка. Но западные специалисты говорят, что одной из характеристик безопасности блоков ВВЭР является то, что они (особенно малые блоки) очень маневренные, очень толерантны к переходных режимов. В некоторых характеристиках более толерантны, чем наши блоки. Все то, что я здесь вижу на практике, происходит по принципу, что минимум две пары глаз контролируют какой-то процесс. Прежде чем попасть на блок, каждый имеет «засветиться» в пункте А-100 и сообщить: я сейчас здесь, я сейчас эту работу делаю, то и то время, то и то помещение, дайте мне разрешение. Это абсолютно строго. Все делается ради безопасности людей, чтобы никто не попал в какую-то неприятную ситуацию. То есть в процедурах и регламентах очень много предупреждений недисциплинарности.
- Вы неоднократно говорили, что Вам очень импонирует то, что наш оперативный персонал, в частности, начальники смены блока, проходят все звенья профессионального роста, чего в Германии нет ...
- У нас организация станции иная. Цеховая система совсем другая. Все компактнее, меньше и не так разделено. Только один пример: у вас есть реакторный и турбинный цеха, а у нас один цех, который называется Maschinen, то есть машины. Специалисты этого цеха занимаются любым агрегатом, то в машзале, то в гермозоне. Нет деления компетенции: наше оборудование, ваше оборудование.
У нас есть и другие пути карьеры. Например, классический путь к ВИУРа или ВИУТа (здесь и далее аббревиатуры приводим в оригинале, так, как их использует А.-В. Вендланд, - И.К.) у нас, как правило, лежит через так называемый Kraftwerksmeister - диплом мастера- энергетика. Это у нас достаточно сложный ход образования, который во всем мире признается, как очень высокая квалификация. Такие люди находятся уже на достаточно хорошем уровне. Потом еще пять лет учатся на станции, получают, как и у вас, государственную лицензию и становятся ВИУРом или ВИУТом. Кроме того, они могут взаемозаминятися.
Если хочешь стать начальником смены блока, тогда немного другая карьера. Обязательным является инженерный диплом из университета, это, как у вас для всех. Эти инженеры потом учатся на станции в форме объемного стажировки. Затем тоже сдают экзамены, получают лицензию.
У вас это обычно не так. Все приходят из вуза с инженерным дипломом и затем заново, с нуля, или как говорят здесь «с минуса», с минусовых отметок, начинают снова все изучать. То есть каждый, кто у вас есть начальником смены блока, когда и сам был УРО, сам ходил по помещениям, сам крутил арматуры, бегал во время каких-то испытаний между помещениями и телефоном и докладывал, что и как. И после того, как он годами это делал, он точно знает, что должен требовать от своих людей, если берет трубку на БЩУ. Он знает, сколько времени занимает та или иная работа, сколько пота для этого проливается. Я считаю, что это очень хорошо, что у вас это так организованно. Мне кажется, что это сплачивает коллектив. Потому что все знают: тот, что там сидит, когда также делал эту работу, он не разговаривает со мной, как Зевс с неба, в теории, а он действительно человек практики, так же, как я.
- А как Вам вообще такое устройство нашей жизни: город-спутник, город, созданный для станции? Как выглядит Кузнецовск сбоку?
- Кузнецовск сбоку для немца выглядит экзотично. У нас есть города-спутники. Но города-спутники атомных станций. Например, каждый знает автомобиль Volkswagen. В Германии действительно есть такой город, который был спланирован с нуля в 1930-е годы для завода Фольксвагена. И там есть те же процессы, например, заводские династии, люди своей идентичностью очень связаны с заводом. Что-то подобное я чувствую и здесь.
Я сама выросла в пригороде Кельна, где есть два крупных предприятия: химзавод Байер и автозавод Форд. Такой характер там немножко тоже был. Но все равно это большой город, и не было такого ощущения, как в моногороде.
А атомные станции у нас совсем по-другому организованы. Они у нас меньше, хотя и блоки мощные, до 1400 МВт, но станции, как правило, одноблочная, у нас меньше персонала, и АЭС обычно находятся в достаточно густонаселенных регионах. В Германии с 1960-х годов все имеют собственные машины. Поэтому никогда не было необходимости строить для работников дома прямо у станции. Люди садились после работы в свою машину и ехали 25 километров домой.
То есть, можно сказать, социально, структурально и инфраструктурально в Германии были совсем другие обстоятельства. Поэтому для нас это, конечно, экзотика, что существует атомная станция и с ней специальный городок, и большинство людей, которые здесь живут, каким образом сами или через свою семью связанные со станцией. Это имеет свой плюс относительно идентичности. И эта связь очень сильный. Но, конечно, есть и минусы, если в городе нет других работодателей. Я вижу, что произошло, например, в городе-спутнике Игналинской АЭС - Висагинасе, что в Литве. Я там недавно была. Конечно, сейчас там большая депрессия, потому что станцию закрыли, фактически ее снимают с эксплуатации. Атомщики считают, что это не конструктивная, а деструктивная работа. И это очень сильно отражается на психике людей. В этом опасность такой моноструктуры. Если есть много работодателей и много возможностей строить себе жизнь, тогда и переходные ситуации будут легче для такого города.
Продолжение интервью будет. Анна-Вероника Вендланд поделится своими мыслями о том, какой он, путь в Европу для украинских атомных электростанций, раскроет секрет, где Ровенской АЭС «переход в другой мир», и расскажет, когда в Кузнецовске будет презентация ее монографии о постсоветских атомоград.
Разговаривала Иванна ковбои
Что Вы думаете о нашем так называемый славянский менталитет?А как Вам вообще такое устройство нашей жизни: город-спутник, город, созданный для станции?
Как выглядит Кузнецовск сбоку?
